Мастер и маргарита образ маргариты в романе, «Мастер и Маргарита»: отсылки романа к другим произведениям мировой литературы.
В нем уже не видят ни евангелия от Воланда, ни философского трактата о религиозном значении зла и смысле христианского учения. Булгакова «Мастер и Маргарита», как и философская драма Гёте «Фауст», является двухчастным произведением, которое сочетает в себе различные эпохи, сцены трагические и комические, оригинальную философскую концепцию. Все привлекательные шалости в тексте отданы на откуп свите Воланда, производящей злую энергию розыгрыша, на которой держится большая часть сюжета. Они не брали ответственность за свою жизнь и счастье, тем самым покоряясь патриархальному мироустройству. В конечном счете, бесконечные изыскания учеными интертекстуальных параллелей вне текста, которыми столь многие заняты и которым обучают своих студентов — можно ли их справедливо рассматривать как одну из форм аналитической исследовательской лени, коли мы следуем дорожкой, герменевтически протоптанной для нас самим текстом: «Как Понтий Пилат!
Вертинская стала первой Маргаритой в экранизации знаменитого романа отечественным режиссером. За произведение Булгакова взялся в году Юрий Кара. Судьба самого фильма была весьма сложной: картина пролежала на полке долгие 17 лет. Актриса согласилась на роль, но, как сама всегда утверждала, в мистику романа Булгакова она верит и была убеждена, что какие-то силы препятствовали выходу фильма.
Да и судьба актрисы после съемок в фильме Кары резко изменилась. После роли Маргариты Вертинская появилась в кино лишь в году, а затем и вовсе оставила профессию актрисы. Личную жизнь актрисы тоже сложно назвать благополучной: брак с Никитой Михалковым и отношения с Александром Градским и Олегом Ефремовым не сделали Вертинскую счастливой. Она сама признавалась, что не создана для брака. Многосерийный фильм Владимира Бортко опередил экранизацию Юрия Кары, появившись на экранах в году.
Главную героиню в сериале сыграла Анна Ковальчук , роль Маргариты принесла актрисе огромную популярность. Поначалу Анна отказывалась от роли: слишком уж много слухов о мистике ходило вокруг нее. Но Владимир Бортко, который в своей картине в роли Маргариты видел только Ковальчук, сумел переубедить актрису. Тем не менее, о мистике в связи с сериалом Бортко все же говорили очень много.
В судьбе самой Анны во время съемок фильма тоже произошли не слишком приятные изменения: актриса развелась с мужем. Это сразу же связали с участием Ковальчук в экранизации рокового произведения. Правда, позже актриса призналась, что отношения с супругом разладились задолго до того, как она согласилась участвовать в проекте. По признанию Ковальчук, роль Маргариты не стала для нее роковой, хотя в обычной жизни актриса в мистику верит.
И те, осмотрев лечебницу, писали восторженные статьи, где говорили, что они никак не ожидали от большевиков подобных прелестей, и заканчивали статьи несколько неожиданными и имеющими лишь отдаленное отношение к психиатрии выводами о том, что не мешало бы вступить с большевиками в торговые отношения» «Великий канцлер», Отметьте, как уборные вновь приводят нас к деньгам. В этой утопии для граждан — вечных детей, золотая середина, как нам представляется, была достигнута между фрейдовскими идеями о связи анальной стадии развития и ленинским бахвальством по поводу того, что через полвека большевики будут строить общественные бани из золота Ленин, —4 [5].
Советский Союз в —х годах сделал ставку на молодость, и Булгаков уже высмеял эту советскую одержимость ювенальностью, омолаживанием в «Собачьем сердце». Счастливое детство, за которое следовало благодарить Сталина, оказывалось на страницах романа состоянием развивающейся регрессии.
В романе в неявной форме оспоривались такие формулировки, как «Его воспитала школа», «Советское общество сделало его человеком» Евгеньева, Надо отметить, что некоторая ребячливость персонажей может быть приписана булгаковскому решению написать первую часть романа в форме плутовского, пикарескного романа.
По природе своей плутовской роман в меньшей степени сосредоточивается на семейной жизни и развитии личности, чем на статическом описании мира, изменения в котором относительно несущественны.
Так, например, почти нет детей в «Золотом теленке», романе, который начинается с того, что его персонажи-трикстеры представляются как «дети лейтенанта Шмидта» Частично комическая и допустимая 7 направленность романа может быть объяснима маргинальностью его героев, но в «Мастере и Маргарите» у детей не имеется положительного противовеса в построении нового общества.
Кроме того, именно принадлежность к гражданству Советов с его отсутствием ответственности и инфантильностью идеологизирует этот генеральный фактор в «Мастере и Маргарите». Инфантилизация всего мира дополняется также осознанием того, что другие миры и нарративные модели все же существуют: иерусалимские главы, история Маргариты — ее полет на метле, несмотря ни на что, и даже бал Сатаны, показывают читателю взрослых и таким образом подчеркивает разницу между вечными детьми и теми, кто вырос.
Рассматривая по черновикам эволюцию романа, мы видим, что несмотря на всю эту жратву, выпивку и танцульки, в финальной версии бал предстает не столько как шабаш, сколько как то, что моя бабушка назвала бы «прием» [6]. Сосредоточение на упорядоченном прибытии пар гостей, необходимости — хотя бы для мужчин — в парадной одежде, — делают это собрание — особенно по сравнению с Варьете — вечером для взрослых, сценой, на которой показывают, чем занимаются взрослые, когда они выходят в свет[7].
Несмотря на проделки его свиты, присутствие Воланда в романе почти всегда привносит определенный элемент зрелости. Более того, при редактуре романа, Булгаков вычеркнул открывавшую его забавную сценку, в которой Воланд издевается над теологическими изысками Бездомного, опускаясь на его уровень.
Дьявол рисует изображение Христа на песке и понуждает поэта осмелиться наступить на него. Тот поддержал Иванушку:. Ни в какого Христа он не верит, но ведь это ж детски нелепо — доказывать свое неверие таким способом! Да, да! Да нечего на меня зенки таращить! Этот пассаж замечательно демонстрирует воландовское понимание интеллектуального уровня советских теологических дискуссий.
Хотя всегда достаточно опасно спекулировать только на том, почему тот или иной пассаж не был альтернативно использован, я полагаю, что одна из основных проблем здесь — изменение образа Воланда,которое произошло бы, прими он участие в этой немного детской игре.
Булгаковское изображение воздействия «омоложения» на советских граждан очевидно нелестно, однако текстуальное отношение к детству и детскости достаточно сложно. Их положительные моменты также появляются в тексте, хотя Булгаков приписал их немосковским персонажам. Иешуа, например, часто наделяют детскими качествами невинности и способности к сочувствию, хотя в нем нет ни детского эгоизма, ни ребяческой импульсивности.
В сущности, Булгаков выбрал оба генеральных направления своего времени исторический роман и детскую литературу , определяемые Чудаковой как отступники от высокой художественной литературы, но булгаковский исторический роман в сердцевине своей заключает симпатичного мужчину-дитя, в то время как в московских главах дети предстают в худшем своем виде.
Право, немногие из москвичей имеют хотя бы детский юмор или склонность к забавам. Все привлекательные шалости в тексте отданы на откуп свите Воланда, производящей злую энергию розыгрыша, на которой держится большая часть сюжета.
Первым на повестке оказывается вопрос преступления и наказания. Несмотря на ужесточение законодательства и судебной практики в отношении подростковой преступности в е годы Фицпатрик, —2 , в романе Булгакова виновность смягчается инфантильностью, незрелостью; если валютчики и спекулянты — дети, их ответственность ограничена, и после применения сравнительно мягкой формы дисциплинарного взыскания все они могут вернуться восвояси.
Если все — дети, то ни у кого не было времени согрешить. Люди исчезают столь быстрыми темпами, что репрессии становятся комическими, квартира работает неверно «нехорошая квартира». Наказание часто отделяется от публичного осуждения всего несколькими моментами, и — за исключением Берлиоза и барона Майгеля — последствия обычно мизерны [8].
Органы наказания часто отдают свой улов органам воспитания и ухода; клиника профессора Стравинского, с его нянями и эффективными мерами успокоения и облегчения, выступают как нормальные, ожидаемые назначения предписания для объектов романного дисциплинарного воспитания. Эти цели успокоения и облегчения следует рассматривать как радостную перверсию типических характеристик идеологического наполнения. Облегчение выступает как пародийный вариант «просвещения», которое совсем неслучайно является назначением соцреализма.
Располагаясь вне нарратива сознательности и рациональности, «Мастер и Маргарита» являлся «романом анти-воспитания», пародией на нарратив воспитания и проницательным и очень ранним взглядом на сущность советской культуры как на пространство, где никто не становится взрослым.
Давайте остановимся на минуту, чтобы рассмотреть некоторые из нарративных коннотаций облегчения в булгаковском романе. Хотя, возможно, облегчение может иметь физиологические коннотации в сне Босого, на протяжении всего романа оно, пожалуй, выступает как наиболее значимый термин, определяющий объект социальных и повествовательных желаний.
По целому ряду пунктов облегчение функционирует как средство разрешения саспенса тревоги , урегулирования подвешенного состояния, что устраняет неопределенность. Вы историк! Публика в в Варьете «облегченно шевелится», когда Воланд в конце концов заканчивает свое выступление скороговоркой и просит Коровьева «показать нам для начала что-нибудь простенькое» Литераторы из Массолита завистливо считают, что ночь не принесет им облегчения, пока они заперты в городе, в то время как другие наслаждаются жизнью на дачах Вынужденный Бездомным констатировать, что тот нормален, профессор Стравинский облегченно восклицает «Ну вот и славно!
Вы слышите меня? Вам здесь помогут. Вы получите облегчение. Здесь тихо, все спокойно» Хотя «Мастер и Маргарита» вряд ли является тихим, спокойным романом, его главным обещанием вполне может быть нарратив «облегчение», пространство, где затруднения читателя устраняются и где есть попытки укрепить читателя в том, что оно обладает знаниями, которых другим не хватает.
Обещанное облегчение, охватывающее тело Бездомного в клинике, дает другой такой подобный эффект повторения, подчеркивая, что разворачивание самого повествования является частью этого облегчения:. Он заснул, и последнее, что он слышал наяву, было предрассветное щебетание птиц в лесу. Но они вскоре умолкли, и ему стало сниться, что Солнце уже снижалось над Лысой Горой, и была эта гора оцеплена двойным оцеплением.
Глава Солнце уже снижалось над Лысой Горой, и была эта гора оцеплена двойным оцеплением» Здесь мы должны отметить, что в процессе повторения и успокоенный второй частью, читатель уже ангажирован вовлечен.
Знаменитый рефрен, которым роман завершается несколько раз и которым — как мы обещали выше, — роман действительно завершится, воспроизводит это чувство спокойного освобождения и облегчения:. Ни безносый убийца Гестаса, ни жестокий пятый прокуратор Иудеи, всадник Понтийский Пилат» Повествователь претендует на завоевание доверия читателя, раскрывая тайну: «Прежде всего откроем тайну, которой Мастер не пожелал открыть Иванушке» Аналогичные формулировки когнитивной простоты разбросаны на протяжении всего романа.
Когда среди персонажей впервые появляется Коровьев, читатель обычно вспоминает, что уже знаком с ним. Даже в случаях, когда текст предполагает скрыть что-то, что-то часто формирует эвфимистические отражение, где неспособность именовать уже есть эффективный способ именования. В конечном счете, бесконечные изыскания учеными интертекстуальных параллелей вне текста, которыми столь многие заняты и которым обучают своих студентов — можно ли их справедливо рассматривать как одну из форм аналитической исследовательской лени, коли мы следуем дорожкой, герменевтически протоптанной для нас самим текстом: «Как Понтий Пилат!
В отличие от романов Набокова, где каждая деталь может быть замечена и извлечена в память для будущего использования, «Мастер и Маргарита» — это роман, которым даже читатель с плохой памятью может наслаждаться. Напоминание о легкости и свободе ассоциируется с двумя великими авторитетными фигурами романа.
Общение со свитой Воланда вносит легкость и свет в жизнь Маргариты, удаляя морщинки заботы, нанесенные годами ожидания и заботы. Склянка крема Азазело может быть тяжелой, но «крем легко мазался», и беспокойное тело Маргариты становится таким легким, что обретает невесомость Эта физическая легкость дополняется легкостью нарратива: «В десять я вам позвоню и все, что нужно, скажу.
Вам ни о чем не придется заботиться, вас доставят куда нужно, и вам не причинят никакого беспокойства» Даже фраза, звучащая потенциально угрожающе — «вас доставят куда нужно» — трансформируется из угрозы ареста в обещание того, что те, кто контролирует эту историю, знают, что делают.
Подобное утверждение трудно обосновать количественно или каким-то образом доказать, но, думаю, читатель оценит это чувство легкости и выиграет от доверия, рожденного повествовательной гарантией текста.
Доказательство бытия бога, приведенное Пилатом, также нарративно, кроме того, его история Страстей Господних — хорошая история, ее легко слушать, и в той степени, в которой она может развивать это повторяющееся чувство легкости у читателя, роман Булгакова в целом обосновывается на столь же фундаментальном отношении к истине. Иными словами, «говорить легко и приятно» есть то же самое, что говорить правду. Представляя себя как «облегченную литературу», как пародийную форму «просветительского чтения», «Мастер и Маргарита» соотносится с игровым способом, обезвреживающим спрос на литературную доступность.
Ясность синтаксиса и скромный словарный диапазон являются официальными признаками качествами «хорошего письма», и именно эти черты были отчасти ответственны за привлекательность интересность детской литературы, потому что «именно в детской литературе можно проследить модель, не стыдясь этого, успокаивая и утешая себя мыслью о том, что все-таки невозможно обращаться к детям на языке Андрея Белого» Чудакова Спрос на «легкое чтение» был в какойто степени общественно мотивированным; и включение в него Булгакова после того, как прошла мода на него, может гарантировать посмертную популярность его текстов.
Тем не менее, сверхъестественное качество «облегчения» в «Мастере и Маргарите» делает доступность текста глубоко «неестественной» и ставит под вопрос идеологическую значимость читательской легкости восприятия. Тема легкости булгаковского текста сопровождается мотивом скорости. Вещи случаются быстро. Быстрота, с которой развертываются преследования Воланда Бездомным и немедленность телеграмм-молний из Ялты претендуют на юмор и явно обязаны этим своему водевильному или фарсовому наследству.
Даже когда она не используются для юмористического эффекта, скорость все равно вводится в ткань повествования. Это роман мгновенного и почти мгновенного удовлетворения.
Читатель ставится в положение избалованного ребенка, который хочет и получает удовлетворение сразу. Стоит только пожелать чего-то — даже экзотических фруктов — и вот они.
С другой стороны, мы видим, что все это находится в полном соответствии с утопией ребенка, — но мы также должны помнить, насколько важно, в советских терминах, не быть вынужденным ждать. Действительно, этот мотив разворачивается почти непристойно, когда Воланд любезно облегчает барону Майгелю необходимость дожидаться собственной смерти: «есть предположение, что это приведет вас к печальному концу не далее, чем через месяц.
Так вот, чтобы избавить вас от этого томительного ожидания, мы решили прийти к вам на помощь» Разумеется, в этом есть горькая ирония по поводу стремления большевиков ускорить историю, выстроив ее субъектов в одну линию уровняв , и Булгаков играет с этой иронией, помещая своих читателей туда, где в советском контексте есть позиция, ультимативная позиции власти — не быть ограниченным позицией экспектации ожидания.
Но мало чего читатель вынужден ожидать. Лишь однажды глава оканчивается тревожным ожиданием, которое немедленно не реализуется, пока в начале следующей главы Мастер не возникает в окне Ивана. И даже в этом случае шепот Мастера переходит в беседу с Иваном лишь двумя главами позже — после случившегося сеанса в Варьете.
Чтение черновиков показывает, что Булгаков постепенно ускорял действие сюжета и сокращал его ответвления. В финальной версии Коровьев составляет контракт с Босым «с величайшей быстротой», и «дело с интуристским бюро уладилось по телефону с необыкновенной, поразившей председателя быстротой» 97 ; в черновиках этот процесс занимает гораздо больше времени, проходя через ряд промежуточных этапов, в том числе и через разоблачение мнимой принадлежности Азазелло к советским официальным лицам «Великий канцлер», Эта динамика скорости имеет свои последствия в опыте, вероятно, общем для многих из впервые читающих роман и делающих это очень быстро, так как они не в состоянии отложить его.
Поступая так, мы эффективно подписываемся под детской установкой текста на немедленные результаты, даже если это в большей степени относится к наслаждению его неожиданными поворотами, чем к социальной и экономической значимости. Подобная кооптация могла бы быть полезной для соцреализма, если бы не вкладывалась в репрезентацию усилий и напряженной работы. Но давайте вернемся к Мастеру: а он-то сам какого рода ребенок?
К концу романа герой превращается в дитя особого рода — не импульсивного, забавно коварного, требующего немедленного удовлетворения своих желаний или винящего других во всем, что происходит, но боящегося темноты, застенчивого, желающего не только быть уложенным в кроватку, но и того, чтобы мама оставалась у кроватки всю ночь.
Ребенка, к концу дня готового к конечной регрессии: в утробу смерти. Умудренный опытом и измученный, Мастер следует по другой дороге инфантилизации, имеющей мало общего с комическим.
Так как Мастер был взрослым в прошлом, его страстное желание облегчения обнаруживает тайную жажду уйти в тень, скрыться: «Они опустошили тебе душу» , кричит ему Маргарита, когда он, похоже, утратил всякую надежду. Желание «облегчения» ведет Мастера к смерти — буквально, так как он отравлен Азазелло, и, позже, в переносном смысле: «уставший», не могущий более нести свой «непосильный груз», «он отдается с легким сердцем в руки смерти, зная, что только она одна.
Кроме того, Пилат, получая от Иешуа заверение в том, что казни не было, получает и чувство облегчения, которое не только стирает решающий момент его жизни, но и устраняет большую часть содержания романа, не говоря уже о догматах христианства.
В конце романа читатель тоже может впасть в общее романное желание «облегчения», но даже если он не сомневается в том, что нет ничего лучше, чем знать, что любящая тебя душа хранит твой сон, — «беречь твой сон буду я» , — читатель может испытать ностальгию по началу романа с ее неизбывным жизнелюбием, жизнерадостностью. Инфантилизм, в конце концов, НЕ душевная опустошенность: в силу своего возраста и связанных с ним ожиданий дети по крайней мере временно защищены от мира вечной «пошлости», которая лежит в самом центре гоголевской влиятельной версии ада в «Мертвых душах» Мережковский, В конечном счете, возможно, это самый большой парадокс романа: рассматривать персонажей и читателей как детей, что освобождает их от вины, хотя все предыдущее говорило о необходимости нравственной ответственности.
Нравственность как бы отодвигается для них на время, когда они вырастут: это проблема взрослых, но во время чтения «Мастер и Маргарита» восстанавливает радости юности. В конце концов, многие дети вырастают. И после этого часто находят, что мир тоже изменился и что нравственные проблемы, требовавшие своего решения в их молодости, уже не те, какие они должны были разрешить.
В году Булгаков писал другу: «Некоторые из моих доброжелателей выбрали довольно странный способ утешать меня. Я часто слышу елейные голоса, говорящие: Не волнуйтесь, после вашей смерти. Письма», Интонация здесь — нечто вроде «спасибо, не за что! Потом эти бывшие дети воспользуются обещанием романа о мгновенном удовлетворении и облегчении, в то же самое время наслаждаясь своим статусом взрослых, участвующих в облегчении писательской судьбы Булгакова, и своей собственной — как усталые воины, выжившие после битвы, которые внезапно обнаружили, что нашли свое наследство, — обновленное булгаковской критикой обновления.
Теги: Духовный мир Литература Наверх Вернуться Вы можете добавить комментарий к данному материалу, если зарегистрируетесь. Если Вы уже регистрировались на нашем сайте, пожалуйста, авторизуйтесь. Забыли пароль? Лучшее за е гг. Поиск по сайту Поиск по словам.
Подпишитесь на обновления. Авторизация Зарегистрируйтесь , чтобы получать рассылку с новыми публикациями и иметь возможность оставлять комментарии к статьям.
Пользователь Пароль Запомнить Забыли пароль? Ещё не зарегистрированы? Булгакова «Мастер и Маргарита». Булгаков, Михаил. Сам Мефистофель во время Вальпургиевой ночи, которая так похожа на все тот же Великий Бал, назвал себя юнкером благородный господин — Прим. Воландом — что отметает все сомнения о немецкой природе сатаны Булгакова.
В драме Гете был еще один образ, которым мог вдохновиться Булгаков, — несчастная Маргарита, или Гретхен. По сюжету Гретхен, оставленная Фаустом, утопила новорожденного ребенка после того, как ее изгнали из города.
За это ее приговорили к казни и заключили в тюрьму. Мефистофель скрыл этот факт от Фауста, однако тот узнал о трагической судьбе девушки и обвинил Мефистофеля в обмане:. В отчаянье! В страданиях долго блуждала она по земле — и вот теперь заключена, заключена в темницу на ужасные мучения, как преступница, — она, это несчастное, милое создание!..
И ты, изменник, недостойный дух, смел скрывать все это от меня! Литературоведы считают, что Булгаков сознательно использовал историю Гретхен для создания образа детоубийцы Фриды. Маргарита прониклась милосердием к бедной девушке, покинутой возлюбленным, и попросила Воланда помиловать ее.
Так осужденная на вечную кару мать-преступница получила у Булгакова второй шанс. Булгаковский Понтий Пилат вынес обвинительный приговор Иешуа Га-Ноцри, поскольку посчитал его проповеди опасными. Особое возмущение у него вызвали слова Иешуа о том, что настанет время, когда человек будет свободен от власти:.
Человек перейдет в царство истины и справедливости, где вообще не будет надобна никакая власть». Иван Карамазов рассказывал брату Алеше, как Иисус Христос возвращался на землю во время испанской инквизиции.
По его воле происходили многочисленные чудеса, которыми он заслужил любовь последователей.
